![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
holydiver_777
Два боевых товарища вышли вместе из «иловайского котла» с оружием в руках, за 2-3 недели пути прошли огонь, воду и медные трубы – и добрались домой по отдельности, встретившись всего неделю назад в Киеве.
У Сэта русская фамилия и украинская душа. У него отобрали Крым - он перевез жену в Харьков и пошел служить в добровольческий батальон. Родители бойца до сих пор живут в Севастополе и поддерживают политику Путина. Украинский националист, он не умеет говорить на «ридной мове», хотя все понимает. Вспоминая, как выбирался из Иловайска с украиноязычными парнями – шутит, что чуть не стал украинофобом. «Я у них был как москаль. Говорят, акцент у меня сильный», - смущается боец, хотя чистый выговор помог ему в пути обманывать российских солдат.
Сэт действует интуитивно, эмоционально реагирует на высказывания даже случайных прохожих и «ведется» на вборосы в соцсетях. Он вообще не любит виртуальную реальность. Он - воин. Настоящий, прирожденный, какие встречаются редко.
Брокер - старше на полтора десятка лет, внешне спокоен и уравновешен. Бывший предприниматель, он долго работал на фондовом рынке, а в последнее время зарабатывал на жизнь оценкой имущественных прав. Семьи не было, в батальон «Донбасс» пошел из патриотических соображений, и потому что хотелось, как он говорит, «продолжить энергетику жизни». Вспомнил о дедах, которые воевали, решил, что они бы его поддержали. Брокер – немного философ, он больше рассуждает, взвешивает, анализирует. Наверняка хороший стратег. Громко и заразительно смеется – как ребенок, или человек, который заново родился.
Они встретились на базе в Новых Петровцах во время обучения новобранцев «Донбасса», в июне. Вместе попали в Иловайск, вместе служили и решили ни за что не сдаваться в плен, но в долгой дороге из «котла» с приключениями их пути разошлись.
О том, как герои нашего времени выбирались из окружения, они рассказали LB.ua.
Часть 1. Жара в Иловайске
Брокер: Перед окружением мы просто работали в Иловайске, занимались штурмом и зачисткой улиц. Там присутствовали и местные сепаратисты, и чеченский «Омон», и крымская «Альфа», и харьковский «Оплот».
В город мы заходили дважды. Первый раз был пристрелочный, второй раз заняли южную часть города. Все дороги были перекрыты блокпостами, мы заходили через пешеходный мост.
Сэт: Туда техника не могла зайти.
Брокер: Исключительно уличные бои. Достаточно профессиональные со стороны противника. По опыту встреч с противником было понятно, что мы воюем не с сепаратистами, которые вчера взяли автомат, а с профессионалами, которые давно тренируются и умеют это делать.
Сэт: Тем более, по тому как они заняли позиции, улицы простреливали – там, может человек 5 было, но они не давали нашей колонне вообще двигаться. Работали снайеры, пулеметчики,
Брокер: Когда мы заходили, мы успели уничтожить АГС расчет, взяли пленных.
Но мы штурмовая группа, наша задача - производить очистку улиц города от противника, а не заниматься пленными, поэтому мы передали их контрразведке. В какой-то момент мы поняли, что могли бы взять весь город. Мы просили прийти на помощь мотострелков, потому что город защищать без тяжелой техники было невозможно. Но пришли только «Миротворец», «Днепр-1», «Кривбасс» и 93- бригада в количестве нескольких взводов. Они незначительно увеличили наш состав. Причем нас ежедневно бомбили, и количество тех, кто в строю, постоянно уменьшалось.
Сэт: Были обстрелы из «Градов», минометов, АГС.
Брокер: В разное время суток, иногда как по расписанию. Утром, вечером, ночью. Каждый день мы получали от 3 до 10 человек новых 300-х - исключительно благодаря минам и снарядам, которыми просто расстреливали те кварталы, в которых мы находились. Без дополнительных сил нельзя было и думать о взятии всего города.
Сейчас известно, что под Иловайском были разные части – 51-я, 28-я, 17-я бригады, батальоны МВД. Все они попали в «котел». Но, выходит, в город так и не зашли, не пришли к вам на помощь?
Брокер: Практически никто в город не зашел. Насколько мне известно, батальон «Черкассы», к моему большому огорчению (Брокер – родом из Черкасс), просто отказался идти в Иловайск. Другие мотострелки тоже не зашли. А к нам заезжали уже в гости танки из Харцизска.
Потом начались разговоры о том, что мы в окружении. Возможно, даже в двойном кольце. Мы были готовы и дальше защищать город - или отходить, в зависимости от решения командования. Вопрос только в боеприпасах и питании. Дальнейший штурм предполагал подкрепление. Отход предполагал тоже поддержку определенную, мы были далеко от основных сил, и дойти до них было очень сложно.
Вам дали приказ об отходе?
Брокер: Да. И нам объявили, что произошла договоренность на самом высшем уровне, то ли президентов, то ли их комиссий, которые работают по вопросам военных действий - о том, чтобы обеспечить «зеленый коридор».
Когда мы вышли из Иловайска и зашли в Многополье, то встретили там колонну наших войск и тяжелой техники, с танками, БТР. При виде нее у всех поднялось настроение. С тяжелой техникой и выходить было проще. Если нужно, можно остановиться и принять бой. Это было первое впечатление. Потом оно изменилось. Я увидел белый флаг и два джипа на трассе. Один, судя по номерам, принадлежал РФ, а не ДНР, а второй украинским вооруженным силам. Люди в них вели переговоры. Через час мы узнали, что командование РФ предложило украинцам сдаться, сложить оружие и перейти в буферную зону.
Командование АТО в том секторе отказалось от сдачи. Нам всем это понравилось, и мы решили идти дальше. Мы выходили с пониманием того, что идем в «зеленом коридоре» - для того, чтобы выровнять границы и спасти жизни с обеих сторон. Потом мы услышали переговоры, и слова, что на деле нет никакого коридора. Командование решило идти дальше. Мы прошли еще километров 10-20. И остановились в полях возле Червоносельского – там было все по минутам.
Часть 2. Хутор смерти
Брокер: Мы шли во главе колонны батальона «Донбасс». Мы двигались на пулеметной тачанке, это пикап – джип, а сверху пулемет. Сэт – пулеметчик. Я был за рулем. И у меня встроенная рация. Я слышал все переговоры, и сам участвовал в них, так как нужно было корректировать движение колонны.
После слов: «Тяжелая техника ушла, остался только «Донбасс»" - буквально в течение минуты начался расстрел.
Из тяжелой техники, танков, которые имеют лазерные прицелы, ПТУРсов (это ракетные установки, которые имеют лазерное наведение), СПГ (гранатометов), КПВТ - крупнокалиберных пулеметов. Образовалась пробка. Мы поняли, что происходит, вокруг начали летать пули крупнокалиберные. Я понимал, что стрелять не в кого, потому что противник весь находился мало того что в «зеленке», еще и в броне. Надо было спасаться.
Сэт: На моих глазах снаряд попал в Камаз, где ехали с десяток ребят. Затем - в пожарную машину, где ехали Тур, Восьмой, еще трое наших бойцов – мы всех не смогли опознать после взрыва.
Брокер: Единственный способ спасения, по законам войны - это движение вперед. При первом расстреле автомобиля образуется пробка, вылетаем, объезжаем по полям, опять на дорогу, опять уже подъезжаем к Червоносельскому. Справа сам поселок, слева – хутор, домов 6. И тут начался второй расстрел. Точно так же: из танков, ПТУРСов и крупнокалиберных пулеметов - вся техника уходит в левую сторону, поскольку стрельба велась исключительно справа. Взрывается боекомплект - это дополнительно угроза. Погибают люди. И мы, в общем, по кукурузе, огородами, бурьянами уходим дальше. Так мы на тачанке уехали почти в конец хутора.
Сэт : Все крупные машины уже были подбиты.
А кто сказал фразу: «остался только Донбасс»?
Брокер: Это была российская дивизия ВДВ, сепаратистов тогда не было. То ли у нас совпала волна, то ли кто-то передал волну так, чтобы можно было прослушивать наши переговоры. То, что наши переговоры прослушивались – это 100%. Находились идиоты, которые кричали в рацию, что снаряд упал в ста метрах от нашей машины, в двадцати, в пяти - сами же автоматически корректировали огонь противника. А радиоперехват в таких случаях обязателен. Противник понимал, как нужно целиться.
Эту фразу слышал не только я. Ее слышал Лермонтов (позывной, зам начальника штаба «Донбасса»), который находится сейчас в плену, и другие люди, вплоть до командиров отделений. У нас было несколько десятков раций.
Настал момент всеобщей паники. Или ты погибаешь, или спасаешься бегством в укрытие. Нужно занять оборону в том месте, которое не находится на линиии огня противника. Укрыться, а потом уже отвечать. А пока в тебя стреляют, как в зайца – отвечать невозможно, тем более, чем? Автоматами, пулеметами против танков?
Все машины выстроились в ряд перед хутором. Грузовую технику уже расстреляли. Пикапов вроде нашей тачанки уцелело штук 6 – я заехал во двор, чтобы спасти технику, чтоб хоть как-то передвигаться, если будет такая возможность.
Сэт: У нас колесо было пробито.
Брокер: И дверь заклинило. У нас в качестве лобовой брони были рессоры МАЗовские. Эти рессоры так звенели, когда мы выходили из-под обстрела, что у людей с более слабой психикой началась паника. Они рассчитывали на командиров, но к этому времени многих командиров уже убили. Была команда окопаться и принять бой. Люди бегали по хутору, занимали места, кто-то окапывался. Была передышка - а потом опять танковый обстрел с двух сторон.
На этом хуторе никто не жил?
Сэт: Дед с бабкой одни жили, и все. Может, им некуда было уехать.
Брокер: Это поле было подготовленное, обмотано просто растяжками.
Сэт: Нас ждали.
Брокер: Сам хутор предварительно был окружен фактически с трех сторон минометными дозорами, разведчиками, поле было опутано растяжками.
Мы разместили раненых в подвале и пытались воевать дальше. Гранатометчики подбили 2 танка, 2 БТР, одну БРДМ. Около 8 человек взяли в плен, все они оказались служащими ВДВ Российской Федерации.
Сэт: И пара танкистов раненых, тоже россиян.
Брокер: Они не скрывали этого. Дальше вести бой было возмжно только с помощью гранатометов - из автомата по танкам стрелять не будешь. Мы вдвоем тоже бегали с гранатометами и стреляли. Какой-то вред даже нанесли танку, но он поехал.
Сэт: Второго заряда просто не хватило - его добить.
Брокер: Стреляли танки, и было 8 минометных установок. Мина – достаточно страшная вещь, своими осколками она не столько убивает, сколько калечит. Человек начинает страдать, он уже не боец, еще несколько человек начинают заниматься раненым, и воевать некому. Вот так день прошел до вечера.
Потом Гал пошел на переговоры часов в 5 вечера. Он был начальником вооружения. Около часа он переговаривался с русскими. Ему предложили сдаться. Он сказал: «Русские не сдаются!».
(Брокер смеется - LB.ua)
А он русский?
Брокер: Да, русский по национальности. Он вернулся к нам и сказал: всем окопаться и приготовиться к бою. Потом началась суета из-за того, что человек неправильно провел переговоры. Следующим пошел на переговоры Яцик – командир 2 взвода. Его русские увезли в штаб, и он вел переговоры оттуда. Вечером он по рации сообщил, что у нас единственный выход – сдаваться.
Сэт: В противном случае нас накроют «Градом», сожгут.
Брокер: Но ему поверили 50Х50 - человек, возможно, проявил слабость.
Он же из плена это сообщал, под давлением?
Брокер: Он как бы на переговорах был, не в плену. Но он же туда шел, чтобы вернуться – а они посадили его к себе в машину и отвезли в штаб. И в этот же день более 10 человек сдались самостоятельно.
Сэт: Сдали оружие и пошли.
Брокер: Я знаю имена некоторых из тех, кто пошел сдаваnься, но называть не буду. Это были самые молодые и деморализованнные. Была возможность выйти в поле и посмотреть, что осталось от нашей техники и тех людей, которые в ней находились. Впечатления ужасные. Все сгорело, куски, части, это все разбросано по полю. Просто сгоревшие люди. Кости, внутренности.
Сэт: Мы пытались собрать тела с поля боя, там на жаре через день от них уже был запах. Русские не давали нам этого сделать, мы под обстрелом подходили, связывали руки-ноги, накрывали их...
Сколько народу полегло возле Червоносельского, по-вашему?
Брокер: Бишот сказал, что 35 человек 200-х.
Сэт: И 300-х, наверное, столько же.
Брокер: Очень быстро закончились медикаменты, обезбаливающее – для раненых это было сложное испытание.
Сэт: Ночью кацапы приехали опять на "Камазах", с белым флагом.
Брокер: Они продублировали Яцика: «Вам нужно сдаваться, у вас времени нет. Если нет – мы вас сожгем». Тогда в переговоры вступил Дед. И сообщил, что наверху идут переговоры о нашем выходе на технике - за нами должна прийти колонна. Второй «зеленый коридор». Я в это не очень верил. В любом случае, это был люфт во времени, сейчас не нужно было принимать каких-то срочных решений. Нам дали время до 6 утра. По ходу бросили еще несколько мин, чтобы спалось лучше и думалось проще. В 6:00 мы уже были готовы к дальнейшим действиям. Но никто не требовал сдачи.
Сэт: Утро довольно тихо началось - ни обстрелов, ничего.
Брокер: В 10 утра пытались уточнить, придет ли за нами колонна и где она. Перед хутором был глубокий ров и дальше холм высокий. На этом холме россияне показали, что с нами будет, если мы не сдадимся в плен. Российская крупнокалиберная артиллерия положила там в одну ровную линию больше 10 снарядов.
Как мы потом узнали, стрельба велась с территории РФ. Они продемонстрировали нам свою высокоточную артиллерию, как она выкладывает лининю.
Тогда Дед задал вопрос Клёну, командиру батальона россиян: «Как же так, мы договаривались о «коридоре», обмене пленных?» А по ходу переговоров мы уже передали им всех пленных. Это было одно из условий обеспечения нам «зеленого коридора» - так мы себя полностью обезоружили. А ему в ответ – «Во-первых, техника за вами не придет. А во-вторых, все то, о чем мы договаривались, нашему руководству глубоко по фене». И уже где-то к обеду пошло жетское требование о сдаче.
Сэт: Помнишь, он еще командиру Кривбасса сказал: «Бери своих людей и быстро выходи, потому что будет жарко». А тот ему раза четыре повторял, мол, как я уйду, у меня же тут мои 200-е и 300-е. Аж кричал на него этот русский, а тот говорит – я не уйду, я жду колонну, которая придет за «Донбассом». Тот помолчал и говорит: «Российская армия делает строгое различие между войсками, боевыми подразделениями армии, и Нацгвардией и «Донбассом».
Брокер: И они вышли. Ночью с нами оставались трое командиров: Дед, Лермонтов и Артист. Гал, еще когда вернулся с переговоров (а Яцик ушел), то подошел к своим и сказал: «Ребята, вариантов нет, надо уходить».
Сэт: Маленькими группами ребята, которые были не согласны сдаваться, уходили.
А почему вы не ушли тогда же?
Сэт: У нас была все-таки надежда на колонну. Но мы с тобой думали, помнишь, отвалить?
Брокер: Мысли уйти уже возникали. Но в ночь стало известно о колонне, что она якобы придет с утра из Комсомольска, мы сядем и уедем. Мало в это верилось, но нам сказали, что в Комсомольске находится наш комбат, и он занимается формированием колонны.
Информацию всю о колонне и дальнейших действиях формировали Дед и Лермонтов, поскольку они напрямую общались с Семенченко. Они единственные офицеры, которые остались. Лермонтов - майор, зам начальника штаба, кстати, российский офицер в отставке. А Дед - командир роты, полковник в отставке, морпех. Они пользовались уважением, достаточно внятно оценивали ситуацию и вели переговоры. Дед умело очень долго оттягивал момент сдачи. И даже эта колонна, которая была придумана – она нам дала часов 12 времени, чтобы еще раз переоценить ситуацию, свои возможности, и принять решение. В это время никто не воевал. Были выстрелы провокационные со стороны ДНР – в самом поселке находился их казачий корпус. Их снайпера ходили вокруг и иногда стреляли по нашим позициям, чтобы сорвать переговоры. Но мы не велись.
Последний аргумент россиян был: «Если весь батальон не выйдет, мы уничтожим всех раненых».
Сэт: А раненых было очень много тяжелых, лежачих. Серьезные осколочные ранения, в том числе, конечностей. Многие не могли ходить.
Брокер: У Яра, который занимался медицинской помощью, руки по локоть были в крови. Из подвала, куда я только заглядывал, доносились стоны и крики.
Дед вел переговоры, и стало понятно, что никакой колонны не будет, это всего лишь затягивание времени. Выйти с нами собирались несколько человек. Расчет был такой: если это будет батальон, мы будем принимать бой. Если взвод – мы тоже были готовы принять бой, понимая, что этот бой будет последний. Но принципиально о сдаче, во всяком случае, у нас двоих не было мысли - это было против внутренней природы.
Я человек взрослый, и понимаю, что такое человеческое зверство и ненависть, жизненный опыт познакомил с проявлением нижайших человеческих качеств. Потом, в Уголовном кодексе есть статья за добровольную сдачу в плен – за это дают до 10 лет. Да и вообще, как это – сдаться в плен, чтоб тебя все вокруг предателем считали всю жизнь? Не знаю, как потом смотреть людям в глаза.
Сэт: Поскольку мы добровольцы, взяли в руки оружие и подписали контракт - мы присягнули на верность Украине и не имели права оставлять это оружие. У нас было много боеприпасов – мы могли еще долго отстреливаться.
Брокер: Пошла жесткая команда по сдаче в плен. Они уже объявляли время: остался час, полчаса. И всё больше людей уходило в плен, включая тех, кто раньше собирался держать оборону. Выстроилась колонна в один ряд, они шли по дороге вдоль поля.
У ответственных командиров, Лермонтова и Деда, была основная задача сохранить жизни людей любым способом. Они понимали, и им объяснили наглядно – что всех сожгут «Градами» и высокоточной артиллерией, никто живым не выйдет. Люди в батальоне были разные. Не каждый готов стать «смертником». Одно дело - военная операция, а второе – когда ты уже увидел, как десятки людей умерли в течение дня. И сейчас, в общем-то, наступила твоя очередь.
Произошла деморализация. Она была поэтапной: первый этап - расстрел в поле, второй - артиллерийский расстрел на хуторе, третий - когда в ходе переговоров вернули пленных русских в надежде, что нам дадут «зеленый коридор». И 4-й этап - когда люди узнали, что никакого коридора не будет и колонна не придет. Единственное условие, на котором они настаивали – чтобы русские дали им статус военнопленных.
Им обещали, что будет статус?
Сэт: Да, сказали, что выведут в буферную зону, и тому подобное.
Брокер: Их передали подразделениям ДНР на следующий же день, и сейчас они находятся в подвалах донецкого СБУ. И неизвестно, что с ними произойдет дальше. Они не имеют статуса военнопленных. Единственное, в чем русские выполнили обещание – они отпустили раненых и медбрата с ними. Кого-то они обменяли, человек семь из «Донбасса», по каким принципам – мне неизвестно.
Сколько было таких групп, которые решили выходить, как вы?
Брокер: Гал – одна группа, самая большая, с ним было человек семь. Лавр - вторая. Призрак - третья. Мы - четвертая группа, и пятая после нас. Гал безболезненно прошелся, с ним были разведчики, подготовленные к хождению по лесам и полям. Им было проще всего.
Каждый принимал решение самостоятельно – делать это или не делать, и с кем идти. Точно так же каждый решал, сдаваться ему в плен или нет. На тот момент, когда уже почти все сдались, и последние люди шли, мы были еще в позиции принять бой, хотя информация о возможных маршрутах уже у нас была. Единственный момент был - точка выхода, чтобы она была незаметной. Не хотелось на самом старте принимать бой, потому что нас оставалось всего четверо.
Сэт: У меня в руках была уже граната с выдернутой чекой – но ребята уговорили отстреливаться до последнего, а потом уходить.
Сэт: Обидно, что многие кричали: «Мы не будем сдаваться, мы себя подорвем». А когда дошло до дела, все дружно сняли жилеты, вывели из строя оружие и пошли сдаваться.
Разве подорвать себя – это выход?
Сэт: Я помню, как Легионер – человек, с которым я начинал весь этот путь - рассказывал жизненную историю. Афганец один говорил, дословно: «Лучше взорвите себя гранатой, потому что в плену вы будеет доедать свой хер, улыбаться и говорить спасибо. И так каждый день». Эти слова мне запали в память, и у меня не было сомнений.
Брокер: Перед сдачей в плен некоторые напились самогона, они готовились по-своему к чему-то. Я видел, как один пьяный идет, второй, третий. А потом, когда подошел Дед – почти все уже ушли, человека три его ждали. Он посмотрел на нас и говорит: «Я понял, вы остаетесь». – «Остаемся».
Сэт: Тут слезы из глаз ливанули…
Брокер: Да, он обнял нас всех четверых, по очереди. И сказал последнее напутствие – точку выхода...
Сэт: Я перебью - мы ждали зачистку, от казаков. И дед – не наш, а который жил там с бабкой, пришел и говорит: «Ребята, за вами автобусы приехали, и вас ждут». А кто-то сказал, что это казаки уже за нами. У нас была мысль ждать этих казаков, кацапов, чтобы принимать бой. А Дед нас отговорил от этого, сказал: «Пацаны, не гоните. Скидывайте с себя броники и налегке максимально выходите. Мы идем за колонной, колонна идет сдаваться, вы пристройтесь сзади – и, по возможности, постарайтесь в кусты куда-то либо в подсолнухи ичезнуть».
Дед сам что?
Сэт: Он пошел сдаваться, потому что не мог принять другого решения: у него были раненые, а это ответственность. Он и сам был ранен в ногу и в руку, и сейчас в госпитале находится. Возможно, его отпустили благодаря тому, что мы не расстреляли этих пленных русских солдат.
Продолжение
